Разум, подумал Дженкинс. Разум давался с трудом и существовал недолго

Первый раз я эту книгу читала давно. Мне было лет 16-17. Мне ее дал почитать один мальчик. С мальчиком мы познакомились на курсах английского языка при ВЛКСМ. Ага, да. А потом мальчик сделал вид, что нашел меня после курсов, чтобы забрать книгу. Спойлер: в моей жизни много чего было, но этот мальчик  — мой любимый муж.

Для чего я это рассказываю? Возможно для того, чтобы объяснить, что для меня у этой книги особая аура.

Но если отвлечься от жизненных сказок и любовных историй, то «Город» тогда меня просто ошеломил. Ничего подобного я не читала ни до, ни после.

На днях порекомендовала эту книгу человеку совсем другого поколения и жизненных ценностей. Вряд ли он ее прочитал. А вот я сама перечитала ее снова.

Да, местами, сегодня книга кажется немного наивной. Хочется сказать, что Саймак (Симак) не угадал, города живее всех живых. Но нет, очень многие проблемы, в книге, которая написана более 70 лет назад, более, чем современны.

Итак! Книга состоит из преданий Псов. Человечества давно нет. И ученые псы спорят, а был ли человек на самом деле или это просто сборник мифов. Кстати, примерно ту же мысль (без псов) я увидела и в «Пасынках Вселенной» у Ханлайна. Да, Город —  это Библия Псов, поэтому придираться к сюжетным провисаниям просто глупо.

Первое предание. Наши дни. После войны (Второй мировой) прошло несколько десятилетий. Человечество научилось выращивать растения с помощью гидропоники, земля не нужна, она становится очень дешевой. И люди покидают города и живут отдельно в своих домах очень разобщенно. Земли всем хватает. Вместо автомобилей у всех вертолеты. Дороги разрушаются и  постепенно все приходит в запустение.

Пожалуй, это самое провальное место в предвидении. Но это же фантастика. И первое же предание создает атмосферу ностальгии, грусти и легкой печали. Именно такую же атмосферу, которая преследовала меня при прочтении «Марсианских хроник» Бредбери. Тут автору надо было показать разрушение основных социальных связей. И хотя наши города-муравейники все на месте, сейчас происходит именно то, о чем и писал Саймак.

В этом же предании появляется первый Вебстер. И потом во всей книге других людей будет все меньше, а за человечество будут «отвечать» представители рода Вебстеров.

Уже в этой части человечество запретило убийства и смогло остановить войну. Везде.

Второе предание. Проходит лет пятьсот или больше. Люди освоили полеты в космос по Солнечной системе. На Марсе тоже есть гуманоиды. С ними установлен контакт и тесные связи. Люди Марса мыслят по другому. Они большие философы, чем мы. И вот одному из Вебстеров необходимо лететь на Марс, чтобы прооперировать величайшего ученого — Джуэйна. Джуэйн сделал открытие, которое ускорит развитие человечества на сто тысяч лет, но если он умрет, то унесет это знание с собой. Вебстер не полетел. У него агорафобия — боязнь толпы, открытого пространства. Она начинает развиваться у многих людей, живущих обособленно в своих мирках, домах-деревнях. Полжизни я помнила, что Вебстер не полетел. Но только сейчас, перечитав внимательно, поняла, что полет отменил Дженкинс — робот в поместье Вебстеров. Вот вам и вмешательство ИИ. Кстати, Дженкинс и дальше будет принимать подобные решения.

Третье предание. В нем появляются псы. Сразу вспоминается «Собачье сердце» Булгакова. Только тут операции по очеловечиванию закрепили на генном уровне. Да,  правнук того Вебстера, который не полетел на Марс, создает псов, которые умеют разумно мыслить, говорить и даже читать. Оставаясь собаками. Это мечта о том, чтобы два биологических друга и дальше по жизни оставались вместе.

Кроме Псов в этой части мы узнаем о мутантах. Это люди с очень высоким интеллектом, но живущие совершенно обособленно от других людей. Одному из мутантов в руки попадает недописанное учение Джуэйна…

Вот здесь я, пожалуй, остановлюсь в своих пересказах… В книге будет еще много чего. Иногда доведённого до абсурда.

Что меня так привлекает в этой книге? Атмосфера. Тихая светлая грусть. Уход человечества с арены. Конечность всего сущего. Я вижу некие сюжетные моменты, которые не очень хорошо объяснены. Но ведь мы помним, что это мифы и предания. 

Человек, оставшись без социальных основ, теряет себя. Труд не нужен — все делают роботы. А праздная жизнь, если это не награда за труд, ведет к депрессиям и деградации не отдельного человека, а всего человечества. В книге еще сохраняется семья как ячейка общества, но мы то знаем, что и эта основа подрывается повсеместно. 

Я даже не знаю — утопия это или антиутопия. Во всяких дивных чудных мирах  может и было показано будущее человечества, но ни в одной книге такого самопроизвольного ухода с арены не было.

С гулким треском, эхом прокатившимся до самого горизонта, обвалилась еще одна секция крыши. Интересно, подумал Дженкинс, к чему могли стремиться муравьи? Ну, обеспечить безопасность, а еще? Может быть, накопить запасы? Заграбастать все земные ценности и припрятать на черный день? В принципе, это другая сторона фетиша безопасности. Нечто вроде религии, что ли, — изображения пинающей ноги, вооруженные на муравейники, вполне могли быть религиозными символами. И опять все та же безопасность: обеспечение безопасности муравьиной души. Покорение космического пространства? Но муравьи, похоже, покорили его: для таких малюсеньких существ шар земной — настоящая Галактика. Они завоевали ее, не подозревая, что за ее пределами лежит еще более безбрежная Галактика. Но даже покорение пространства может быть еще одним средством достижения безопасности.

Да нет, все это чепуха. Он приписывает муравьям человеческий образ мышления и тем самым, наверное, многое упрощает. Не исключено, что муравьиное сознание имеет свою, самобытную закваску, непостижимую направленность и неизвестный этический кодекс, который никогда не был частью — или не мог быть частью человеческого сознания.

Размышляя об этом, Дженкинс с ужасом понял, что, рисуя портрет муравья, он нарисовал портрет человека.

И пока в Городе муравьи захватили наше измерение, мутанты ушли в другие миры, псы тоже ушли, а последняя  горстка людей спит в Женеве, мы за наш мир еще поборемся.