Капитанская дочка

Критика о романе «Капитанская дочка» Пушкина, отзывы современников

В. Ф. Одоевский: «Вы знаете все, что я об Вас думаю и к Вам чувствую, но вот критика не в художественном, но в читательском отношении: Пугачев слишком скоро после того, как о нем в первый раз говорится, нападает на крепость; увеличение слухов не довольно растянуто — читатель не имеет времени побояться за жителей Белогорской крепости, когда она уже и взята. Семейство Гринева хотелось бы видеть еще раз после всей передряги [не верится], хочется знать, что скажет Гринев, увидя Машу с Савельичем. Савельич чудо! это лицо самое трагическое, т. е. которого больше всех жаль в Повести. Пугачев чудесен, он нарисован мастерски. Швабрин набросан прекрасно, но только набросан; для зубов Читателя трудно пережевать его переход из Гвардии Офицера в сообщники Пугачева: [неужели] по выражению Иосифа прекрасного, Швабрин слишком умен и тонок, чтобы поверить возможности успеха Пугачева, и недовольно страстей, чтобы из любви к Маше решиться на такое дело. Маша так долго в его власти, а он не пользуется этими минутами. Покаместь Швабрин для меня имеет много нравственно‑чудесного; может быть, как прочту в 3‑й раз, лучше пойму. О подробностях не говорю, об интересе тоже — я не мог ни на минуту оставить книги, читая ее даже не как Художник, но стараясь быть просто Читателем, добравшимся до Повести.» (В. Ф. Одоевский — А. С. Пушкину, конец декабря 1836 г.)

П. А. Катенин: «Проза Пушкина тем только хуже его стихов, что проза, и не знаю, кто бы у нас писал лучше, разумеется, в тех же родах, а в других нет ни причины, ни способа сравнивать. …картинную, сценическую сторону любопытной эпохи схватил он и представил мастерски в «Капитанской дочке»; сия повесть, пусть и побочная, но все-таки родная сестра «Евгению Онегину»: одного отца дети и во многом сходны между собою. Другие маленькие романы его не так отличны, но все умны, натуральны и приманчивы…» (П. А. Катенин «Воспоминания о Пушкине»)

В. А. Соллогуб: «Есть произведение Пушкина, мало оцененное, мало замеченное, а в котором, однако, он выразил все свое знание, все свои художественные убеждения. Это история Пугачевского бунта. В руках Пушкина, с одной стороны, были сухие документы, тема готовая. С другой стороны, его воображению не могли не улыбаться картины удалой разбойничьей жизни, русского прежнего быта, волжского раздолья, степной природы. Тут поэту дидактическому и лирическому был неисчерпаемый источник для описаний, для порывов. Но Пушкин превозмог самого себя. Он не дозволил себе отступить от связи исторических событий, не проронил лишнего слова, — спокойно распределил в должной соразмерности все части своего рассказа, утвердил свой слог достоинством, спокойствием и лаконизмом истории и передал просто, но гармоническим языком исторический эпизод. В этом произведении нельзя не видеть, как художник мог управлять своим талантом, но нельзя же было и поэту удержать избыток своих личных ощущений, и они вылились в «Капитанской дочке», они придали ей цвет, верность, прелесть, законченность, до которой Пушкин никогда еще не возвышался в цельности своих произведений. «Капитанская дочка» была, так сказать, наградой за Пугачевский бунт. Она служит доказательством, что в делах искусства всякое усилие таланта, всякое критическое самообуздывание приносит свое плодотворное последствие и дает дальнейшим попыткам новые силы, новую твердость.» (В. А. Соллогуб «Опыты критических оценок. Пушкин в его сочинениях. 15 апреля 1865 года.»)

Н. В. Гоголь: «Кстати о литературных новостях: они, однако ж, не тощи. Где выберется у нас полугодие, в течение которого явились бы разом две такие вещи, каковы «Полководец» и «Капитанская дочь». Видана ли была где такая прелесть! Я рад, что «Капитанская дочь» произвела всеобщий эффект.» (Н. В. Гоголь — Н. Я. Прокоповичу, 25 января 1837 года) «Пушкин… написал «Капитанскую дочку», решительно лучшее русское произведение в повествовательном роде. Сравнительно с «Капитанскою дочкою» все наши романы и повести кажутся приторною размазнею. Чистота и безыскусственность взошли в ней на такую высокую степень, что сама действительность кажется перед нею искусственною и карикатурною. В первый раз выступили истинно русские характеры: простой комендант крепости, капитанша, поручик; сама крепость с единственною пушкою, бестолковщина времени и простое величие простых людей — все не только самая правда, но еще как бы лучше ее. Так оно и быть должно: на то и призвание поэта, чтобы из нас же взять нас и нас же возвратить нам в очищенном и лучшем виде.» (Н. В. Гоголь, статья «В чем же наконец существо русской поэзии и в чем ее особенность»)

В. Г. Белинский: ««Капитанская дочка» — нечто вроде «Онегина» в прозе. Поэт изображает в ней нравы русского общества в царствование Екатерины. Многие картины, по верности, истине содержания и мастерству изложения, — чудо совершенства. Таковы портреты отца и матери героя, его гувернера-француза и в особенности его дядьки из псарей, Савельича, этого русского Калеба, — Зурина, Миронова и его жены, их кума Ивана Игнатьевича, наконец, самого Пугачева, с его «господами енаралами»; таковы многие сцены, которых, за их множеством, не находим нужным пересчитывать. Ничтожный, бесцветный характер героя повести и его возлюбленной Марьи Ивановны и мелодраматический характер Швабрина хотя принадлежат к резким недостаткам повести, однако ж не мешают ей быть одним из замечательных произведений русской литературы. (В. Г. Белинский «Сочинения Александра Пушкина»)

Н. Н. Страхов: «Есть в русской литературе классическое произведение, с которым «Война и мир» имеет больше сходства, чем с каким бы то ни было другим произведением. Это — «Капитанская дочка» Пушкина. Сходство есть и во внешней манере, в самом тоне и предмете рассказа; но главное сходство — во внутреннем духе обоих произведений. «Капитанская дочка» тоже не исторический роман, то есть вовсе не имеет в виду в форме романа рисовать жизнь и нравы, уже ставшие для нас чуждыми, и лица, игравшие важную роль в истории того времени. Исторические лица, Пугачев, Екатерина, являются у Пушкина мельком, в немногих сценах, совершенно так, как в «Войне и мире» являются Кутузов, Наполеон и пр. Главное же внимание сосредоточено на событиях частной жизни Гриневых и Мироновых, и исторические события описаны лишь в той мере, в какой они прикасались к жизни этих простых людей. «Капитанская дочка», собственно говоря, есть хроника семейства Гриневых; это — тот рассказ, о котором Пушкин мечтал еще в третьей главе «Онегина», — рассказ, изображающий «Преданья русского семейства».» (Н. Н. Страхов «Критические статьи об И. С. Тургеневе и Л. Н. Толстом», статья о романе «Война и мир», март 1869 г.)

В. О. Ключевский: «Пушкин был историком там, где не думал быть им и где часто не удается стать им настоящему историку. «Капитанская дочка» была написана между делом, среди работ над пугачевщиной, но в ней больше истории, чем в «Истории пугачевского бунта», которая кажется длинным объяснительным примечанием к роману. <…> Среди образов XVIII в. не мог Пушкин не отметить и недоросля и отметил его беспристрастнее и правдивее Фонвизина. <…> Пушкин отметил два вида недоросля или, точнее, два момента его истории: один является в Петре Андреевиче Гриневе, невольном приятеле Пугачева, другой — в наивном беллетристе и летописце села Горюхина Иване Петровиче Белкине, уже человеке XIX в., «времен новейших Митрофанов». К обоим Пушкин отнесся с сочувствием. Недаром и капитанская дочь М. И. Миронова предпочла добродушного армейца Гринева остроумному и знакомому с французской литературой гвардейцу Швабрину. Историку XVIII в. остается одобрить и сочувствие Пушкина и вкус Марьи Ивановны.» (В. О. Ключевский «Речь, произнесенная в торжественном собрании Московского университета 6 июня 1880 г., в день открытия памятника Пушкину»)

П. И. Чайковский: ««Капитанскую дочку» я не пишу и вряд ли когда-нибудь напишу. По зрелом обдумании я пришел к заключению, что этот сюжет не оперный. Он слишком дробен, требует слишком многих не подлежащих музыкальному воспроизведению разговоров, разъяснений и действий. Кроме того, героиня, Мария Ивановна, недостаточно интересна и характерна, ибо она безупречно добрая и честная девушка и больше ничего, а этого для музыки недостаточно. При распределении сюжета на действия и картины оказалось, что таковых потребуется ужасно много, как бы ни заботиться о краткости. Но самое важное препятствие… это Пугачев, пугачевщина, Берда и все эти Хлопуши, Чики и т. п. Чувствую себя бессильным их художественно воспроизвести музыкальными красками. Быть может, задача и выполнима, но она не по мне. Наконец, несмотря на самые благоприятные условия, я не думаю, чтобы оказалось возможным появление на сцене Пугачева. Ведь без него обойтись нельзя, а изображать его приходится таким, каким он у Пушкина, т. е. в сущности удивительно симпатичным злодеем. Думаю, что как бы цензура ни оказалась благосклонной, она затруднится пропустить такое сценическое представление, из коего зритель уходит совершенно очарованный Пугачевым. В повести это возможно — в драме и опере вряд ли, по крайней мере у нас.» (П. И. Чайковский — великому князу Константину Константиновичу, 30 мая 1888 г.)

А. М. Скабичевский: «…историческое беспристрастие, полное отсутствие каких-либо патриотических славословий и трезвый реализм видите вы… в «Капитанской дочке» Пушкина. …здесь нет героя в том пошлом виде безукоризненно идеального молодого человека, блещущего всеми и материальными, и умственными доблестями, в каком подобный герой подвизался в то время во всех романах… Гринев… Это самый заурядный помещичий сынок 18-го века, не особенно далекий, не Бог весть как образованный, отличающийся всего на всего доброю душою и нежным сердцем. Детство его описано не без юмора, именно того добродушного, тонкого и чисто народного пушкинского юмора, который, к сожалению, до сих пор еще не оценен в должной мере, хотя, по моему мнению, он нисколько не уступает гоголевскому юмору. <…> …здесь… Пушкин является перед нами не только реалистом вообще, но и натуралистом в том смысле, что… перед вами развертывается картина жизни не каких-либл идеальных и эксцентрических личностей, а самых заурядных людей; вы переноситесь в обыденную массовую жизнб 18-ого века и видите, как эта жизнь текла день за день со всеми своими мелкими будничными интересами. Этим и отличаются исторические романы Пушкина от всех последующих изображений жизни 18-ого века… <…> Перенесясь за сто лет назад к его «Капитанской дочке», вы отнюдь не попадаете в какой-то сказочный мир, а видите все ту же самую жизнь, которая, катясб года за год, докатилась и до сего дня. <…> Но верх художественного совершенства по строгой, трезвой реальности, историческиому беспристрастию и глубине понимания бесспорно представляет собою образ самого Пугачева. Можно смело сказать, что во всей нашей литературе другого такого Пугачева вы не найдете. <…> …Пугачев… Это вовсе не злодей и не герой, вовсе не человек, устрашающий и увлекающий толпу обаянием какой-нибудь грозной и бездонной мрачности своей титанической натуры, и тем более отнюдь не фанатик, сознательно стремившийся к раз намеченной цели. До самого конца романа он остается все тем же случайным степным бродягою и добродушным плутом. <…> Натура его, с сущности, вовсе не хищная и не кровожадная… <…> …он поневоле должен напускать на себя грозное величие и беспощадность. До какой степени он весь отдален влекущему его течению, не преследуя никакой сознательной личной цели, и был вполне в руках толпы…» (А. М. Скабичевский «Сочинения А. Скабичевского. Критические этюды, публицистические очерки, литературные характеристики», 1890 г.)

М. Гофман: ««Капитанская дочка» — венец творчества Пушкина-прозаика… Ни одно из произведений Пушкина, за исключением «Евгения Онегина», не занимало так долго его внимания, как «Капитанская дочка»… <…> История Пугачевского бунта… дала фон для семейной хроники Гриневых. «Капитанская Дочка»… немыслима вне занятий Пушкиным Пугачевщиной; также немыслим и весь второй, зрелый период творчества Пушкина вне его занятий историей. …Пушкин своей гармонией, своим мягким человечным всеоправдывающим объективизмом сильно обязан занятиям историей, которая научила его беспристрастно и справедливо смотреть на вещи. Зрелый Пушкин, по его собственному свидетельству, на все взирает очами истории. Пушкина влекла к истории его природа, и интерес к ней начинает в нем пробуждаться очень рано. <…> …необходимо отметить два существенных недостатка: образ Пугачева… созданный Пушкиным, не соответствует историческому Пугачеву и социальный элемент движения Пугачевщины совершенно оставлен без внимания Пушкиным. <…> «Капитанская дочка», одно из наиболее зрелых произведений Пушкина, останется и на все времена образцовой повестью, образцовой «семейной хроникой» и «историческим романом».» (Модест Гофман, статья в книге «Пушкин. Библиотека великих писателей» под ред. С. А. Венгерова, издание «Брокгауз-Ефрон», 1910 г.) Это была критика о романе «Капитанская дочка» Пушкина, отзывы современников (В. Ф. Одоевского, П. А. Катенина, В. А. Соллогуба, Н. В. Гоголя, В. Г. Белинского и др.).

Источник: http://www.literaturus.ru/2016/09/kritika-kapitanskaja-dochka-pushkin-otzyvy-sovremennikov.html © Literaturus.ru : Мир русской литературы